Жизнь ни за что. Книга вторая - Алексей Сухих

– Что же мне делать, если я девушек люблю, – сказал Слава, и взял деньги у Стаса.– А если коньяка нет?

– Венгерский всегда есть. Или болгарскую Плиску» в крайнем случае, – подтолкнул его Стас. И когда тот ушёл, сказал: «Вот чего бабам надо? Не он ведь ушёл. Жена его уела. А думаешь, сама нашла кого? Никто не нашёлся. И кусает сейчас локоть, да не получается. А он дочку любит, тоскует. И всем нам скоро будет по сорок лет… А сорок лет не букет из ландышей».

И увидал Бог, что не ищет больше женщин Сугробин. И решил, что пришло время поставить Сугробина на предназначенную ему дорожку.

ХIV

Лена, Леночка, Елена Максимовна жила далеко не первые дни на свете, имела почти взрослую дочь и потеряла мужа в ДТП на улицах города. Боль потери притупилась за десять лет, дочка подросла. И никто Лену не подхватил на руки за эти годы, не решился взять ответственность за чужую судьбу. Женщина она была привлекательная, в соискателях любви не была обижена и жизнь не казалась ей серой, несмотря на многие неустроенности и материальные недостатки. Окончив музыкальное училище и театральный институт, она поработала на разных должностях в объектах культуры, вращаясь в среде музыкантов, журналистов, актёров. Ни о чём она не задумывалась и в тот день, в который всевышний назначил ей встречу с Сугробиным.

Мишка Курмышов и его гость из Вологды врач Алексей Лисицкий выпивали во второй половине дня на веранде кафе «Нижегородское», когда там появились и присоединились к ним Лена с журналистом Гошей Поломкиным, её близким другом, и ещё двумя репортёрами из молодёжки. Журналисты выпили по стаканчику и удалились по делам. А Лена дала уговорить себя Лисицкому и Курмышову, и поехала к ним в гости, не зная зачем. Ей стало скучно уже в дороге, а в обычной компании совсем заскучала. За ней ухаживали, но никто не был интересен. И Лена придумывала предлог, чтобы покинуть собрание. На улице темнело. Лена подошла к хозяйке Алине Метелиной, жене Курмышова, и только собралась сказать, что уходит, как в комнату вошёл Сугробин. В доме уже давно висел дым, на который можно было повесить всё что угодно. Никто никого не слушал, и особенно никто никому не был нужен.

– А вот и Сугробин, – сказала Алина.– Познакомься, Лена. Он технарь, но ужасно хороший. Его зовут «Победитель резонанса». Он в своём институте всё время чего-то побеждает.

Лена посмотрела на мужчину, который внимательно слушал и смотрел на неё.

– А у вас уже за середину празднование перевалило, – оценил обстановку мужчина и представился. – Леонид Сугробин. Технарь, как сказала наша милая хозяйка.

– Отчего так поздно, – спросила Алина.

– В делах запутался. Босс перед отпуском в две командировки меня запустил. В это воскресенье еду в Москву, а в следующее воскресенье в Пензу. И свободен. Но сейчас я здесь и, отчего бы нам не выпить за знакомство.

– Едва ли что найдём, – сказала Алина. – Одни пьяницы сегодня собрались, лопают и лопают. Даже Лёшка Лисицкий едва сидит.

– Один момент, – сказал Сугробин и вынул из – за дверей портфель. – Это хозяйке, – протянул он Алине букет ромашек, – а это всем нам. И поставил на стол бутылку коньяка.

– Однако, – подумала Лена.

– За Вас, милые дамы, – сказал Сугробин, подняв бокал.

– Ну, зачем же за нас, – сказала Лена. – Мы сами. Правда, Алина. —И выпила всю большую рюмку. И задохнулась.

– Ах, закусить у нас нечем. Держите, – сказал Сугробин, обнял Лену за талию и поцеловал быстрым сочным поцелуем.

– Однако, – сказала Лена, но ничуть не обиделась.

– Ты доставишь меня домой? – спросила Лена часа через полтора. За это время у компании окончательно закончились все напитки. И только магнитофон не уставал, и крутилась катушка, и сменялись мелодии, под которые можно было обниматься, не забираясь в угол. Лена за это время успела познакомиться с Сугробиным так, что он ей казался давнишним знакомым, на какой-то период выпавшим из её жизни, а сейчас объявившимся. Она пожаловалась на свою жизнь, и довела до сведения полное отсутствие поддержки твёрдой мужской руки. Она и сама не понимала, почему говорила ему слова, которые никому и никогда не говорила. А ему сказала. Он улыбался и целовал в такт каждому её признанию, и ей было приятно.

– В порядке первой поддержки я могу устроить нам медовый месяц, т.е. свадебное путешествие, – ответил Сугробин на её слова. – А там поймём, годимся ли мы друг для друга. Я получил приличную премию и через две недели у меня отпуск.

Подошёл качающийся Лисицкий.

– Сугробин! Ты не отходишь от этой женщины весь вечер. Когда мы с Мишкой её уговаривали, то не предполагали, что отдадим её тебе. Но если ты хочешь взять её навсегда, то тогда мы возражать не будем. Михаил! Иди сюда. Сугробин забрал нашу женщину. У тебя найдутся перчатки. Пусть одна. Мне не носить, только кинуть в эту образину, – обнял Лёшка Сугробина.

– Не надо перчатки, Лёшенька., – подошёл Курмышов. – Считай, что ты подарил женщину Сугробину. Ты ощути приятность от такого поступка. Ты дарил кому—нибудь женщин? Нет! А сейчас подари. И ты же помнишь, как он говорил нам, что был боксёром. Ты ему перчатку, а он пинёт тебя в пах и вся медицина Вологды тебя не вылечит. Дари ему женщину, и пойдём выпьем. Я нашёл в шкапчике остаточки.

– Дарю тебе, Сугробин, женщину. Носи. На руках носи, дурачина. – И Лисицкий поковылял за Курмышовым.

– Так ты доставишь меня домой? – повторила вопрос Лена.

– Как я могу бросить подарок. Хотя меня самого впору доставлять. У меня сегодня был длинный день, – сказал Сугробин.

– Он был тяжеловат, но держался строго; отыскал свой портфель, и они покинули дом Курмышовых. В такси Лене захотелось, чтобы он поцеловал её, и когда он нашёл её губы, ответила ему со всей страстью.

– У меня должно быть что—нибудь выпить, – сказала Лена, усадив Сугробина на диван. – И не беспокойся. В такое время и такого тёплого я никуда не отпущу.

В доме действительно нашлось. Они выпили за ласковый вечер. Лена включила телевизор, налила ему рюмку и ушла в ванну. Когда она вернулась, блестя мокрыми волосами, Сугробин, оставив не выпитую рюмку, сладко спал, свернувшись калачиком.

– Надо же!? – сказала сама себе Лена – Или чрезвычайно перебрал и держался на последнем нерве. Или настолько морально здоров, что сон ему милее женщины. Она закрыла Сугробина пледом, поцеловала и выключила свет.

Утром Лену разбудил звонок. Она быстро поднялась, не желая, чтобы трубку поднял Сугробин, и прошла к телефону. Сугробин действительно озирался, пытаясь определить, где находится телефон. Она кивнула ему, прижав палец к губам, и подняла трубку.

– Куда пропала? Я весь вечер пытался тебя отыскать. У меня была полная свобода до утра.

Звонил милый друг Гоша Поломкин. Он был женат, растил детей, но жил по женской логике. «Я женат, – говорил он себе. – Но она красивая, и мила со мной. Значит…» Лене он нравился. И пусть она не собиралась разрушать его семью, он был для неё близок ещё и как человек, с которым можно поговорить и посоветоваться.

– Ловила своё счастье, – ответила Лена и улыбнулась Сугробину.

– И как?

– Держусь за одно пёрышко и боюсь, что может вырваться.

– Не дёргай резко, – засмеялся Гоша. – А жаль, что вчера мы не встретились. Такое настроение на тебя было. Позвони, как время придёт.

– С работы интересовались расписанием моего дня, – сказала Лена, подсаживаясь рядом на диван и обнимая Сугробина. – Как спалось?

– Как младенцу. И ни капельки даже подсознания не коснулось, что я в доме, где находится красивая женщина. Но это не значит, что если ты будешь со мной, я равнодушно буду смотреть на твоих знакомых и друзей, желающих ангажировать тебя на ночку. Условие твёрдое: я с тобой, ты со мной. Идёт. В отпуске мы будем представляться мужем и женой.

– А куда мы едем в отпуск?

– Чтобы не быть похожим на твоих друзей, свадебный месяц ты проведёшь на Иссык-куле. Пока я в Москве, уточнишь расписание самолётов и цены на билеты.

– Как скажешь. Я вчера ещё сказала, что согласна. А сегодня предлагаю посетить театр. Что сегодня гастролёры из Москвы дают, не знаю, но подходи за полчаса до начала, разберёмся. А после… После и разберёмся.

– Согласен, – ответил Сугробин. – А сейчас я полетел. Времени нет даже на то, чтобы назвать тебя своей. Пока, нареченная.

Он поцеловал Лену в губки и вылетел из квартиры, переваривая откуда-то выскользнувший Иссык-куль со свадебным путешествием. Лена тоже сидела задумчиво, осознавая сказанное нечаянным знакомым, который проспал у неё ночь и даже не попытался приставать.

На гастрольный спектакль московского театра Лена не попала. Днём она поехала навестить дочку в сад к бабушке – дедушке с мужниной стороны. Потом проехала в СТД, где никого не обнаружила по случаю субботнего дня и зашла в редакцию к Гоше. Тот угощал чаем жену, вернувшуюся из командировки. К чаю пригласил Лену. Подошли друзья друзей, и о назначенном свидании Лена вспомнила, когда театр закрылся. Лену домой никто не провожал. Она прошла мимо театра в полной неудовлетворённости. Сугробин, покрутившись у театра, за пять минут до начала купил с рук предложенный билет и смотрел совершенно проходной спектакль с названием «Снятый и назначенный», главной примечательностью которого были Лев Дуров и Леонид Броневой, снискавший известность в сериале «Семнадцать мгновений весны», где сыграл роль гестаповца Мюллера.